(Послесловие Яна Пробштейна)
Александр Петров-Пасмур
Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 1997
Александр Петров-Пасмур
…
Во мне
как в дуплистом дереве
свили слова птицы
голубое гнездо.
…
Закажу портному фрак
черный фрак
из толстой ткани и скажу чтоб на спине
сделал выточки
для крыльев.
…
В какой-то грязной пивной
мою душу — сухую рыбину
мужики разделили между собой
а объедки выкинули на улицу
а объедки
растащили серые птицы по всем чердакам
Вселенной.
…
Под отраженье луны
как под отравленного карася
я подводил сачок
а кому-то казалось
что я просто-напросто
ловил водяных клопов
потому что закон
отражения света только для лужицы
для меня и луны.
…
Смейся кури и пой
губы мои срослись
руки окостенели
лей на меня вино
губы мои срослись
руки окостенели
и из груди моей
выпусти белую птицу
губы мои срослись
только ее не лови
жить в твоей клетке не будет
руки окостенели
…
Мой домукрытье
от бесконечных дождей и ветров
голуби
сидящие на подоконниках
в доме моем читают молитвы
будет благословен тот
кто войдет в мой дом
будет блажен каждый
кто его покинет
мой дом с молящимися голубями
открыт всегдаоткрыт
для каждого
…
Каким-то улыбающимся мальчикам
игравшим
в домино или в лото грудь распахнувкак зимнее пальто
я показал на сердце
синюю болячку. Публикация Я.Пробштейна
ПТИЦЫ ПАМЯТИ Преображая мир, художник побеждает мрак, даже если тьма мира сего и сокрушает его душу. Александр Сергеевич Петров-Пасмур (этим псевдонимом, фамилией жены, он подписывал свои работы после 1975 г.) — художник не только по профессии: ученик Кибрика, он закончил Суриковский институт в 1961 г., — из каждой строки стихов Петрова-Пасмура кричит художник.
Сказано: «Сыновья мира сего мудрее сынов света в роде своем». Немудрый сын света, Александр Петров совершал чудовищные поступки: публично, на партийном собрании, отказался от партийного билета, и случилось это не в 90-е гг., когда подобные жесты вошли в моду, а в начале 60-х. Последствия? Нетрудно догадаться: обыски, безработица (т.е. отсутствие заказов), а после и вовсе — тюрьма (был осужден в 1974 г. по уголовной статье, но в деле и на процессе почему-то фигурировали стихи), психушки, где «сынове мира сего» продемонстрировали ему силу психотропных средств.
А он писал стихи «не от мира сего»:
Мир пресыщенникуда не деться
от встречслучайныхпоцелуев в сердце
от птиц случайных никуда не деться
как под дождем ходить
и в лужи не смотреться
Стихи его не просто насыщены яркими, зримыми образами — поэту удается выявить необычное в обыденном и передать это простыми, порой скупыми языковыми средствами.
Твои губы
розовые лепестки
прилетевшие на огонь.
В 1975 г. он вышел на свободу и вернулся в Ярославль. В том же году женился — вторично (первая жена развелась с ним, когда он был в тюрьме). С этого времени начал подписывать свои картины фамилией Пасмур. После работы его нередко поджидала машина «Скорой помощи», в которой «сердобольные врачеватели душ» наставляли заблудшую овцу на истинный путь. Повторяющийся в его стихах образ «убитой птицы, что билась в клетке из ребер» — не просто метафора: ребра ему ломали много раз:
Я спал а в клетке из ребер
губами холодными ведьмы билась белая птица
и в грудь через рот и глазницы мне высосали глаза
убили белую птицу залезли кривыми руками
что билась в клетке из ребер. Птицы, деревья — повторяющиеся, хотя и изменяющиеся мотивы-образы. Убитая птица — сердце, которое оживает, покрывается перьями и, как душа, улетает во вселенную после физической смерти. Если более ранние стихи Петрова-Пасмура можно, условно говоря, назвать импрессионистичными, другие же как бы полны светлого сюрреализма, который подчеркивает не уродство, а необычность бытия, то более поздние (а в этой подборке представлены стихи 1977 г.) словно навеяны полотнами Босха и Брейгеля. Сердце, как насекомое, попавшее в паутину; пуговицы, нашитые на глаза; ощипанные, убитые, растерзанные птицы; глаза — «кривые от боли зеркала», в которых, «как ведьмы, пляшут души» — образы, явившиеся из истерзанного сознания, и больной, но не сломленной души.
В 1977 г. Петровы-Пасмуры отказались от советского гражданства и отослали в Верховный Совет свои паспорта с письмом, в котором Петров писал, что ему стыдно быть русским и он предпочитает называть себя евреем, а от гражданства и даже фамилии своей отказывается. (Пасмур — немецкая фамилия. «Еврейским» было, очевидно, осознание себя изгоями.) К тому времени они уже были знакомы с Сахаровым, Габовичем и другими правозащитниками, сами подписывали петиции и письма протеста. Еще несколько лет борьбы, и их «выпустили». Новый 1980-й год встречали в Вене…
Пребывание в психушках, однако, не проходит даром: парализованный и впавший в беспамятство Александр Сергеевич Петров, родившийся в 1924 г. в России, доживает свой век в нью-джерсийском приюте для престарелых… Он не помнит о том, что он художник и поэт, не узнает своих картин и стихов, но стихи и картины помнят своего создателя.
Ян Пробштейн
Нью-Йорк
