Вадим Фадин
Опубликовано в журнале Арион, номер 3, 1997
Вадим Фадин
ОКТЯБРЬ
Что-то плохо с деревьями в нашем саду.
Доктор, не унимающий спадов в году,
к голой ветке пристроил листок сигнатуры.
Но и скудное время приносит дары:
золотое сеченье осенней поры
помогает понять соразмерность гравюры,
и художник повадился в наши дворы.
Он бы век не бросал дорогого резца,
если б осень, увы, не искала конца
и зима не скругляла бы граней постройки.
Он последнее знание ставил на кон:
золотого сечения древний закон
молодым не известен — сдадут ли на тройки?
Он с секретом портретов еще не знаком.
…
Дворовый джаз играет безобразно,
чаруя женским голосом трубы.
Танцующие встали на дыбы,
поддавшись позабытому соблазну, —
он не пропал, а столько лет прошло;
все те же дева, дискобол, весло
и те же — мы; нас меньше стало, разных
и неплохих. А наши музыканты
разъехались без спросу кто куда.
Нас всех зовут чужие города,
где мир светлей описанного Данте, —
во всяком там играет старый джаз.
А в нашем — предостерегая нас,
навязывают свой мотив куранты.
…
Как ни старается народ,
пока он пьет или поет,
угрюм знакомый околоток
в глубинах средней полосы.
Парик напудрив для красы,
горазд российский самородок
пропить казенные часы,
другой — пропьет возможный ум,
так и живем. Властитель дум
не находил подвластных сроду,
в усадьбе сидя у окна,
откуда церковка видна.
Кому-то — жизнь среди народа,
кому-то — ощущенье дна.
ОСЕНЬ ПОД РИГОЙ
И вот что некстати: промчалась комета Галлея.
Ее фотографии нету в моей галерее —
работа еще далека от витания в небе,
и важно, что теплая осень подходит к концу.
Покуривать трубку мне было бы очень к лицу,
но вот что некстати сегодня: забота о хлебе,
когда час за часом неделя идет по кольцу,
а сам добровольно себя заточаешь в квадрате,
в котором уж точно привычные вещи некстати.
И сам я некстати на фоне подвижного люда,
который себе из всего извлекает резон, —
его-то на море не выманить в мертвый сезон,
когда одиночество тихо сквозит отовсюду
и так откровенно подчеркнут пером горизонт.
Но каждая мелочь, известно по фильмам, — улика.
Устроено мудро на свете, что всякое лыко
годится в строку, попадая в хорошие руки.
Зажившейся осенью мелочи очень в цене,
и только некстати никто не подходит ко мне,
боясь занести городские суетные звуки,
хотя я зеленую лампу держу на окне.
УТОНУВШАЯ ПАМЯТЬ
Память меня приглашает в кино;
в кадре — бассейн, где не чищено дно.
Видно, что не умирает Тарковский.
Что-то случилось в начавшемся дне:
память разбухла на кафельном дне.
Ждут санитары, но я не таковский,
вовсе не нужно сочувствия — мне.
Прав звездочет: где черно, там — дыра;
не отделит больше зла от добра
бедная память, отбитая хлоркой.
Многие книги еще под замком,
образ Офелии плохо знаком;
мы теперь дело имеем с галеркой —
той, для которой не писан закон.
