Аркадий Штыпель
Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 1997
Аркадий Штыпель
НОЧЬ В ЛЕТНЮЮ СОН
Добро отринувшим печали
и честь не помнящим стыда.
Какие годы миновали,
какие разлюли-года!
…пора вечерняя ночная
перемещения в пространстве,
вечернее ночное время
почти мистических удач.
Где световой желтеет конус,
еще черней вода и уголь,
азовский запах паровозов,
ночная, ветреная ночь!…с вялотекущими болезнями
труды и дни проходят мимо,
и только ночь запечатляет
стеклянные движенья рек.
Когда поют, когда кружатся,
когда в одну постель ложатся,
когда клянутся и божатся,
когда в горах не тает снег.…какие белые ночные,
ночные розовые птицы,
чернильной тушью омраченные
почти китайские ресницы!
Драконов осень выпускает,
зима ведет единорогов.
Когда в ночи собака лает —
вот уж кому как одиноко!
…не так уж страшно, дорогая,
остаться на один со стынью:
лишь потихоньку догорая,
дрова становятся латынью.
По смыслу здесь, видать, описка,
но на камнях за эспланадой
ночное солнце смотрит близко,
морское море греет слабо.
…цветы в растворе аспирина
стоят неделю с дня рожденья.
Ночной народ из ресторана
выходит в блеске самомненья.
Когда ж, поэт, ты опровергнут,
как монстр с лапой перепончатой, —
предпочитая красный вермут,
таверну заумью не потчуй.
…мне снились годы маскарадные,
и то как мы, откуролесив,
вступаем в конус листопада
сквозь водно-угольные взвеси.
Что эта ночь, давно притихшая,
шуршащая листвой завяленной —
ужасной пьесы репетиция,
в репертуаре не заявленной.
Где голосуют у обочины,
загадывая чет и нечет,
пока кузнечики стрекочут,
не то стрекочики кузнечат…
ОКТАВЫ
Ботаника в жгучих очках,
в стыдливых ночах сенокоса;
глядь, месяц на круглых ногах
сигает с речного откоса
подковкой в раствор купороса.
И чует, в мирах подвсплывая иных,
биенье телец травяных
и звезд непросохшее просо.
В иных выплывая мирах,
мы видим: ничто не инако.
Ботаника в мокрых чулках,
в волчцах и очесах собака.
Под ночь вызревания злака
в деревне стучит допотопный движок,
восходит лукавый рожок,
но странен расклад Зодиака.
Но дик инописьменный свод,
пылающий Славой Господней;
не этот ли жаркий киот
с исподу слывет преисподней,
отъятой от ярости Отней?
Где, кажется, все точно так же, но не-
охватней, при мертвом огне —
все мельничней, все пароходней!
С ботаникой в ржавом трюмо,
с наядой в жгутах водопада —
что может быть наже, что мо-
жет быть размалеванней Ада —
полубесконечного ряда
безумных фигур, застилающих даль,
куда не дохлынет печаль,
ни мрак соловьиного сада…
Еще кузнецы наклепают сердец
и ссыплют в дымящийся пестерь;
в чаду Маргарита, и Фауст-стервец
похлеще, чем прочая бездарь,
вертящая аспидный перстень.
Течет себе речка, а в ней омуток,
луны золотой ободок,
и можно досматривать вестерн.
Следующий материал
Андрей Костин . . . Ни ваше, ни чье, а, простите, мое высочество, очень личная жизнь, которая обитает на обычном острове по имени, но без отчества, где ни чужой души,...
