Опубликовано в журнале Арион, номер 1, 1994
* * *
Я филе серебристого хека
Приобрел в гастрономе далеком.
О, как ладно сияла под лампой
Голубая его чешуя!
И покуда я нес его к дому,
Тихо-тихо оно мне шептало:
«Отпусти, отпусти меня в море!
Я тоскую о темной воде».
* * *
Я буду биду баду бамм
Я буду вас будильник ва-ам
Для полных джентльменов
Интересных дам
Но я оставлю не для вам
Моей души исканья и решенья
На побережье глухолодной ночи
На карских удаленных берегах
Над острой костью карских шашлыков
Я облизнусь печальными губами
Мечтателя положенного ниц.
* * *
Медлителен баклан и голодна
Душа легко летящего баклана.
С горящей высоты ему видна
Вся внутренность заросшего лимана,
Кружение серебряных ножей,
Подводных трав косматые пружины.
Как хорошо падение за рыбой
Из солнечного пекла в холодок!
* * *
В Палестине милых рук
Паладины сбились с ног.
Сарацины на Восток
Побежали по мосту.
Побежали сарацины
Мимо Мекки, мимо Лены,
Вдоль Амура и Китая,
В океане угасая,
Ускользая на Аляску
С бубном, бабочкой и пляской.
И ласкала США
Безупречная жена.
Женоненавистница
С белым кружевом лица.
* * *
На бруствер!
На бруствер гоните поганого мага!
На сваи его б шевелителя крови!
На край колдуна!
Пусть играет торцами на дне!
Рвать бороду с него!
Там сила!
Ы!
ы…
* * *
Хризантем волосяные лица
Просекают воздуха платок.
Если пар сиреневый сгущать,
Из него возникнет перспектива.
* * *
Поэзия начала века,
Ты вся — мучительный сонет,
Мятеж святых, задох набега
И детской опытности бред.