(Г.Шевченко. «Что кричит женщина, когда летит в подвал?»)
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2020
Ганна Шевченко. Что кричит женщина, когда летит в подвал? — Красноярск: Палитра, 2020.
Эта прозаическая книга у Ганны Шевченко третья. Большинство коротких рассказов, составивших сборник, уже публиковались в литературной периодике. Причем в периодике самой разной — от почтенных «толстяков» до Интернет-проектов нового поколения. Самые разные редакторы единодушно голосовали «за». Есть что-то, значит, в этой прозе привлекающее и профессионалов, и, конечно, читателей. (О том, что там себе думает аудитория, мы обычно можем только догадываться, однако отзывы на несколько вещей, републикованных в социальных сетях после выхода книги, — самые восторженные).
За издание книги абсолютно безвозмездно взялся красноярский писатель и организатор литпроцесса Михаил Стрельцов. Обложку — тоже в подарок! — нарисовала талантливый дизайнер Сати Овакимян. (К сожалению, Стрельцов книжку так и не увидел — скоропостижно скончался…)
Так что же привлекает стольких людей в короткой прозе Ганны Шевченко?
Думаю, прежде всего то, что это именно проза.
Бум коротких рассказиков, миниатюр, скетчей, который мы сейчас наблюдаем, связан более с технологическими причинами. Некогда, говорят, читать длинные романы, пишите так, чтобы на одну страничку входило, чтобы хоть в Фейсбук, хоть в Твиттер, хоть в Инстаграм. Понаписано такого в последнее время — много. Уже и толстые тома выходят, состоящие сплошь из коротышей. Выглядят довольно бледно, чтобы не сказать нелепо. Потому что (за редчайшими исключениями) место таких заметок и полуанекдотов — именно в Сети; а на бумаге, да в огромном количестве, они рассыпаются, не складываются в книгу. Короткие рассказы Ганны Шевченко идут не от сетевого фольклора, скорее уж, они идут от стихов. Цель выбора этого жанра не в экономии читательского времени, не в заигрывании с публикой, а в максимальной концентрации смыслов, повышении их плотности на единицу текста.
Почему-то похвальным считается отзыв о небольшом рассказе — «конспект романа». Но романы нельзя даже читать в конспектах. (Прочитал в сборнике шпаргалок «Произведения литературы в кратком изложении», о чем «Преступление и наказание», ответил на экзамене, а бедный автор в гробу переворачивается от такого кощунства.) А уж писать конспекты романов — и вовсе извращение. У Шевченко такого нет и в помине.
Вот, например, рассказ «Эффектная женщина». Это не выжимка из несуществующего, это — полноценный жанр, по-особому организованный текст. Он обходится без лишних подробностей — поскольку даже в немногом автору удается сказать все, что было задумано.
«Она держит его под руку. Он горд и прям. Спине не позволяет сутулиться, животу — расти, волосам — выпадать. Он не может себе позволить быть неудачником, он сделал хорошую карьеру, он всегда держит бумажник наготове. Вот уже сорок лет он — муж эффектной женщины.
Сегодня она хороша, как всегда. Нога на каблуке, икра в лайкре, талия в корсете, губы в помаде:
— Ах, какое у вас интересное платье! Неужели вы сами плели эту ажурную красоту!
— Конечно, сама.
У нее модная стрижка восьмидесятых — пышная шапка волос, сходящая на затылке на бритый мысок.
Уже сорок лет она имеет статус эффектной женщины. Она держит марку, не сдает позиции, уверенно составляет конкуренцию всем этим новым девочкам в модных туниках и летних льняных сапожках.
Если бы мужские взгляды имели форму ленточек, то за сорок лет эффектной жизни к ее бедрам приросли бы километры разноцветных шелковых струй, и ее королевский шлейф наполнил бы сейчас всю центральную аллею парка культуры».
Здесь отсутствует «общий план». Конструкция текста состоит из крупных, детализированных планов. Как и положено короткому рассказу. Но как часто мы видим в подобном жанре неподвижное нагромождение, склад, перефразируя Олешу, «депо деталей». У Шевченко картинка и динамична, и попросту увлекательна. История не требует дальнейшего развития в длинном тексте, она вполне адекватно помещена в немногие строки. Работают детали, самоиграющие, лаконично и четко говорящие обо всем необходимом, их подача и сочетание. Детали, на которые, уверен, ни один мужчина не обратил бы внимания (та самая модная стрижка восьмидесятых), но когда они поданы так выпукло и броско, трудно не убедиться в превосходстве женского видения. Может быть, потому, что в рассказах Шевченко конкретика деталей сочетается с метафорами, обыденное — с вечным. Даже в приведенном тексте: поначалу думается, что мы имеем дело с сатирическим скетчем, но финальный абзац, яркий и романтичный, придает «Эффектной женщине» иное измерение. Оказывается, что героиня — не стареющая кокетка, она — королева и волшебница (вроде Сологубовской царицы поцелуев).
Вообще, я полагаю, короткие истории гораздо лучше должны удаваться женщинам, с их традиционным вниманием к конкретике. Шевченко смотрит на мир именно по-женски, не случайно это подчеркивается в названии сборника. Вот, скажем, эротические сцены. Ну совершенно точно ни один мужчина не мог бы написать: «Любовником он был предсказуемым и неповоротливым, как трамвай. Сначала усы щекочут ухо, потом шею, затем грудь. После слышится постукивание банок на полке “дзинь, дзинь, дзинь…” — усатый трамвай Вадим Николаевич начинает движение, касаясь плечом ближайшего стеллажа. Это “дзинь-дзинь” длится недолго, без остановок и поворотов, пока на правое бедро не выплескивается вязкая и горячая клякса тормозной жидкости. Всегда на правое» (рассказ «Африканка»). На правое? Всегда? Вот тут, как говорится, и задумаешься… Женский взгляд, но выхваченное им ничего общего не имеет с теми женскими текстами, что прозаическими, что стихотворными (особенно верлибрическими), чьи авторы (авторки) возводят свои физиологические особенности в идейно-эстетическое кредо.
Рассказы в книге Шевченко — разные. Есть и миниатюры в несколько строк, есть и истории, рассказанные с классической обстоятельностью (и все равно уложенные в несколько страниц). Справедливо ли применение к ним обозначенной в аннотации характеристики «гротескная демонстрация нелепости и бессмысленности человеческого бытия»? Или, в одно слово, «абсурдности» нашего бытия? Вопрос не так прост.
Традиционно мы понимаем абсурд — говоря словами Альбера Камю — как трагическую связь человека с миром, взаимное непонимание, «бессмысленное молчание» Бога. Но это, так сказать, философская подкладка. Которую можно отнести, вероятно, к любому произведению, начиная с бог знает какой древности, с эпохи романтизма уж точно. О собственно литературном абсурде точно написал современный исследователь: «Человек абсурда отнюдь не лишает действительность смысла, но сама лишенная смысла действительность наделяет человека креативной силой, восстанавливающей смысл, вопреки всему… Человек кричит — мир молчит. Абсурд есть попытка семантизирования десемантизированного — распад, бессмысленность и безумие мира человек пытается собрать, осмыслить и образумить».
Таким образом, вопрос в позиции автора и его героя: есть ли у него интенция к собиранию реальности, готов ли он бороться, бунтовать? Можно сказать однозначно, что в книге Шевченко герои на бунт готовы. Они — не покоряются, они пытаются осмыслить, освоить мир. Будь то герои забавных «лягушачьих историй» Квакер и Лягушон или «маленький человек» Кнопка, героиня одноименного рассказа, офисная уборщица, однажды совершившая свой персональный бросок на Юг, к Океану.
Но полнее всего метафора «человека кричащего», конечно, раскрыта в заглавном рассказе. Женщина, как мы понимаем, не просто кричит, выражая свою эмоциональную природу, она своим криком семантизирует окружающее.
В этом рассказе героиня попадает в некое кафкианское учреждение, где бюрократы заняты бессмысленной работой, выражающейся, в частности, в предложении задавать «странные вопросы». Растерявшаяся героиня спрашивает первое, что на ум пришло: про свою серебряную цепочку.
«Инспектор откинулась на спинку стула и посмотрела на меня, сузив глаза.
— Это, — она указательным пальцем сделала в воздухе петлю, — кабинет по странным вопросам. А вы все думаете, что мы здесь сидим и занимаемся ерундой? Что нам делать больше нечего, как выслушивать все эти глупости! Думаете, что государство зря расходует деньги налогоплательщиков, выплачивая нам ежемесячную зарплату? Это не так. Мы сидим здесь, чтобы поставлять статистические данные и делать анализ. Будем считать, что я не слышала эту белиберду про цепочку. А теперь соберитесь с мыслями и задайте мне адекватный странный вопрос. У вас остался последний шанс».
Героиня покидает этот бюрократический «замок» и начинает размышлять.
«Но я размышляла не о странных вопросах, которые задам в следующий раз, а о том, что всё же кричит женщина, когда летит в подвал. И ответ пришёл:
Когда летит в подвал женщина, она молчит,
падает медленно, огибая электрощит,
двигаясь в невесомости, делает кувырок,
наполняет карманы сыростью, запасаясь водою
впрок,
наполняет лёгкие холодом, впитывая сурьму,
потом ищет лестницу, разводя ладонями тьму».
Бюрократический абсурд преодолевается «криком», бунтом — женщина обустраивает свой мир сначала на словах, потом на деле.
Вот в этом и ценность коротких рассказов Ганны Шевченко. Иногда в нескольких словах они помогают нам сформулировать свои вопросы к миру, или даже задать их (вопросы длинными быть и не должны!). То есть справиться с реальностью, нарушить ее бессмысленное молчание своим шепотом или криком. Преодолеть наш повседневный тяжкий абсурд.